"Моонзундские тайны и загадки".

"..Прапрадед Хаммера, носивший имя Владимир, уже в царской России считался богатым человеком. Он строил корабли для военного флота России. Но дед Хаммера в 1875 году потерял все свое состояние, вложив заработан­ные на строительстве военных кораблей деньги в оптовую торговлю солью. Добытую соль его представители храни­ли у Каспийского моря, в построенных на морском берегу складах. Неожиданно налетевший шторм смыл в море все запасы соли...

Практически разоренный дед Арманда Хаммера с же­ной и маленьким сынишкой Юлиусом эмигрировал в Америку, где вскоре стал «настоящим американцем», активным сторонником республиканской партии. Юлиус вырос, стал врачом. Политическая картина в США тех времен сложилась так, что он вступил не в республикан­скую, как отец, а в крохотную социалистическую рабочую партию,- находившуюся на левом крыле американской политики.

Сын его Арманд тоже стал врачом, но со дня получе­ния диплома в 1921 году медициной не занимался. У него было исключительное деловое чутье, чем он славился уже в студенческие годы. Хаммер-младший, еще будучи студентом, начал приводить в порядок оказавшееся на краю финансового краха отцовское предприятие, произ­водившее лекарства. В противоположность крупным фирмам он посчитал, что прекращение больших заказов времен первой мировой войны отнюдь не означает пред­стоящее свертывание фармацевтической промышленно­сти. И он не уменьшил объем производства, не стал любой ценой избавляться от запасов сырья, а, наоборот, расширил предприятие. Его расчеты оправдались. Вслед за первой мировой войной на рынке появились новые медикаменты, а спрос на них возрастал. А ведь еще за несколько лет до этого, к моменту, когда завод находился на краю финансового краха, на нем трудилось всего несколько рабочих. Теперь же, к 1920 году, Арманд Хам­мер, еще учившийся в университете, имел на своем заво­де 1500 рабочих.

Производство медикаментов привлекло внимание мо­лодого Хаммера к родине его предков — России. После гражданской войны молодая Советская республика боро­лась с международной интервенцией, политической изо­ляцией, экономической блокадой. Гражданская война и страшная засуха, приведшая к неурожаям, ввергли в упадок экономику страны. В отдельных районах России разразился голод, свирепствовали эпидемии. Ослабевшие люди нуждались в лекарствах. И Арманд Хаммер прини­мает решение: везти лекарства в Россию.

Он продал свою фабрику нескольким сотрудникам за 2 млн. долл. и на вырученные деньги купил списанный полевой госпиталь, лекарства и медицинское оборудова­ние. Но чтобы пробиться в Советскую Россию,- ему при­шлось выдержать настоящую борьбу. В Англии, в глав­ной стране — организаторе интервенции, чинуши Скот­ланд-Ярда даже посадили его на несколько дней под арест, найдя его миссию и цель поездки подозрительны­ми. Запоздала и советская виза, так что 23-летнему молодому предпринимателю пришлось отправлять в Москву «телеграмму протеста». 10 дней спустя Хаммеру, ожидавшему визу в Берлине, также телеграммой она была выслана.

Поездка в Россию в медленно тащившемся поезде была полна трудностей. Вагоны освещались взятыми с собой в дорогу свечами. Пассажиры старались избегать контактов друг с другом, боясь холеры и тифа. Москва тех дней носила на себе следы войны и страданий. На улицах — неубранный снег, незарытые ямы, выбитые витрины; на фасадах домов — следы от пуль и осколков снарядов. Люди плохо одеты и обуты, дети — часто боси­ком. Продукты давали на карточки и их не хватало. Молодой миллионер, обладавший к тому же хорошим аппетитом, зачастую был вынужден ложиться спать на пустой желудок. Полевой госпиталь и медикаменты он передал народному комиссару здравоохранения, который через несколько дней предложил, чтобы Хаммер в качест­ве гостя Советского правительства принял участие в ознакомительной поездке в составе одной комиссии по стране. Цель поездки комиссии: исследовать возможно­сти восстановления промышленности на Урале и пуска в ход крупнейших предприятий этого индустриального района. Экспедицию возглавлял один из руководителей ВСНХ.

Комиссия путешествовала трое суток, прежде чем добралась до Екатеринбурга. (С 1924 г. — Свердловск.) Поезд шел по разрушенной войной стране, и Хаммер записал в свой дневник такие строки: «...Свирепствуют холера, тиф и всякие детские заболевания... Я думал, что я в студенческие годы на медицинском факультете зака­лился по отношению к человеческим страданиям, но при виде первого же поезда с беженцами меня охватил ужас. Мне сказали, что, когда поезд выходил из Самары, в нем была тысяча человек. Когда через несколько дней этот поезд прибыл в Екатеринбург, в живых уже оста­лось только двести. Наиболее сильных. Многие умерли с голоду, остальных скосили болезни...»

Хаммера потрясло зрелище полуразрушенного края, застывшие, как мертвые трупы, уральские заводы, шахты и фабрики и в то же время богатство Урала — платина, смарагды и другие драгоценные камни и огромное коли­чество мехов. Руководитель комиссии сказал, что за все эти сокровища можно было бы купить тот самый миллион пудов пшеницы, который помог бы жителям Урала протянуть до следующего урожая. А Хаммеру было известно, что американцы не знают, куда девать необыкновенно богатый урожай 1921 года. Три пуда хлеба в США мож­но купить за один доллар. Фермеры Америки, не пред­ставляя, что делать с лишним зерном, вынуждены были сжигать его, чтобы удержать цены от дальнейшего паде­ния. Гость тут же на месте предложил, не обращая вни­мания на политические трудности и бюрократические препоны, организовать этот клиринговый бизнес.

Предложение его было принято. Хаммер отправил телеграмму своему старшему брату Гарри Хаммеру с просьбой закупить 3 млн. пудов пшеницы и срочно отпра­вить в петроградский порт. А в письме написал, что в обратный путь корабли поплывут с грузом мехов, сырых кож и других товаров тоже на сумму в 1 млн. долл. Плюс пять процентов комиссионных. Телеграмма своей лако­ничностью была характерна для Хаммера, человека, который позднее стал легендарным со своим кредо ком­мерческой деятельности: быстрая рекогносцировка на местности, честное деловое предложение и достаточная прибыль.

Вернувшегося через несколько дней в Москву Хамме­ра уже на следующее утро ждало приглашение к В. И. Ленину.

В своих мемуарах Хаммер описывает, что стол в рабо­чем кабинете В. И. Ленина был буквально уставлен кни­гами, завален журналами. В. И. Ленин вытащил из этой кучи номер выходящего и поныне научного журнала «Сайнтифик Америкен» и заговорил о том, что России нужна техника. Среди прочего, он сказал, что хотелось бы ускорить развитие отношений с Америкой, предоста­вив иностранному капиталу промышленные и торговые концессии. Хаммер и на этот раз отреагировал мгновен­но. Он вспомнил, что во время своей ознакомительной поездки по Уралу видел заброшенный карьер, где раньше разрабатывались богатейшие залежи асбеста. Он сказал об этом В. И. Ленину, и тот тут же предложил Хаммеру концессию. Гость немного поколебался, но затем согла­сился.

Хаммера переселили в правительственную гостини­цу, и он сразу же приступил к организации работ по подготовке концессии. Вскоре договор был утвержден ВСНХ.

Наконец, с некоторым запозданием прибыла в Петро­град хаммеровская пшеница. В обратный путь корабли загрузили мехами, а Хаммер получил полагающиеся ему пять процентов комиссионных.

После этого он еще раз виделся с Лениным осенью 1922 года. Во время встречи Хаммер рассказал вождю российского пролетариата о положении дел с концессией на добычу асбеста. Во время этого визита Хаммер вру­чил Ленину небольшую бронзовую фигурку. Статуэтка символизировала опасности, подстерегавшие человечест­во: на ворохе книг, среди которых была и книга Дарвина «Происхождение видов», сидела маленькая обезьянка и пристально разглядывала лежавший перед ней человече­ский череп. В. И. Ленин принял подарок и, как вспомина­ет Хаммер, сказал о том, что, если люди не научатся жить в мире, развитие технологии погубит человеческую цивилизацию. Статуэтка эта до сих пор стоит на пись­менном столе в кабинете В. И. Ленина в Кремле.

Так началась не имеющая себе подобных в истории капитализма связь. Хаммер (таких примеров не встреча­ется не только в истории сверхбогачей, но и среди просто бизнесменов) в течение 10 лет жил и работал в Совет­ском Союзе. И богател.

Помимо концессии на добычу асбеста он первым подписал ряд крупных американо-советских торговых соглашений. Смелость и дальновидность его лучше всего проиллюстрировать примером, когда он отправился к отпетому «врагу красных», к уже известному нам Генри Форду, уверенный в том, что гениальный организатор и предприниматель победит в Форде плохого политика. И он не ошибся в своих расчетах, хотя первая фраза Форда была, прямо скажем, малообнадеживающей. Он сказал Хаммеру: «Да, действительно, русский рынок был бы для меня весьма кстати, но я не пошлю в Россию ничего до тех пор, пока там не поменяют строй». Хаммер, которому тогда было всего только 25 лет, возразил: «Ну, мистер Форд, если вы намерены ждать, пока переменится строй в России, то вам еще долго не удастся „делать там бизнес».

Даже среди сверхбогачей, пожалуй, не нашлось бы другого смельчака, способного сказать такое самому Форду в 1922 году.

В конце концов дело завершилось тем, что Хаммер договорился с Фордом о поставке в Россию тракторов, а затем прибывшие в нынешний город Горький специа­листы с заводов Форда оказали помощь по возведению первого в России крупного тракторного завода. Кроме того, Хаммер был посредником при подписании торгового соглашения между Советским государством, установив­шим монополию на внешнюю торговлю, и Фордом о закупке большой партии деталей для тракторов на сумму в 35 млн. долл. После Форда Хаммер привлек к установ­лению деловых связей с СССР многие другие американ­ские крупные фирмы. Все это делалось на традиционной основе 5% комиссионных. Но это был надежный источник заработка для фирмы Хаммера. А он смело вторгался в области самые неожиданные: скупал меха и невыделан­ные кожи, икру и строевой лес; он был первым, получив­шим чековую книжку в советском государственном банке. Он должен был выполнять только два условия: не поку­пать недвижимого имущества, а также переводить свою прибыль в доллары только один раз в году и тогда — с правом вывозить полученную прибыль из страны.

Со второй половины 20-х годов правительственные круги США начинают ставить все больше препятствий деятельности Хаммера в Советском Союзе, да и совет­ская внешняя торговля развила собственные органы и сама вступала в непосредственные контакты и перегово­ры с иностранными фирмами. Изобретательный Хаммер все же нашел еще одну возможность сохранить для себя связи с экономикой СССР: на основании соглашения с Советским правительством он построил карандашную фабрику на базе местных графитов. (Для этого из Герма­нии он «импортировал» нескольких лучших специалистов с фабрики Фабера.)

В 1930 году он покидает Советский Союз. Советское правительство, прощаясь с Армандом Хаммером, частич­но за наличные деньги, частично за' акции с рассрочкой на три года приобрело у Хаммера его карандашную фабрику. Хаммеру разрешили после уплаты 15% налогов вывезти его имущество, приобретенное в Советском Союзе.

К этому времени Хаммер был уже одним из богатей­ших людей Америки. Его богатство, заводы и предметы искусства оценивались приблизительно в 100 млн. долл. Однако настоящим сверхбогачом его все еще не считали. Последующий период в жизни Хаммера в международ­ных масштабах ничем не примечателен. Влиятельные представители американского капитализма яростно нена­видели пришедшего к власти Рузвельта, ограничивавше­го деятельность монополий, а вместе с ним и Хаммера, который был помощником и другом Рузвельта. В 1940 го-

ду Хаммер выработал план, согласно которому США оказывали Англии, уже находившейся в состоянии войны с Гитлером (в обмен на предоставление некоторых английских военных баз), серьезную экономическую помощь. Позднее Хаммер работал вместе с доверенным лицом и «разъездным полномочным послом» Рузвельта — Гарри Гопкинсом. Он был одним из тех, кто еще до вступления Америки в войну разработал значительную и в то время очень важную военную программу помощи Англии, чтобы не дать ей рухнуть под ударами нацистов.

В знак памяти об этой дружбе после смерти прези­дента Хаммер купил бывшее фамильное поместье семей­ства Рузвельтов — приходившее в упадок имение Кампобелло. За много миллионов долларов Хаммер отремонти­ровал жилой дом, привел в порядок парк, поручил своим людям разыскать старинную мебель семейства Рузвель­тов, а затем все имение он подарил американскому пра­вительству с условием, что Кампобелло будет мемориаль­ным музеем Рузвельтов.

Разумеется, когда Хаммер сделал этот широкий жест (в 1963 г.), он был уже миллиардером. Добавим: особен­ным, не вписывающимся в обычные рамки миллиардером.

Характерно, пожалуй, для удачливости Хаммера, что ему буквально в руки валились новые и новые миллионы и тогда, когда он совсем уже намеревался уйти из бизне­са. В середине 50-х годов он почувствовал было уста­лость и признал, что пришло время отправиться на по­кой, в свой переполненный сокровищами искусства дом в Калифорнии. Он щедро дарил и писал благотворитель­ные завещания. Подарил собрание картин старинных мастеров Южно-Калифорнийскому университету, другую коллекцию стоимостью в 25 млн. долл. — музею дистрик­та в Лос-Анджелесе, коллекцию графиков — вашингтон­ской Национальной галерее. Много миллионов он по­жертвовал «институту Джонса Солка» для организации при институте «центра раковых исследований имени Арманда Хаммера». - http://smalltalks.ru/zoloto-i-vlast/181-hantahammer-4.html

среди современных историков